Каменная линия

Город Челябинск был заложен в сентябре 1736 года в урочище Челяби-карагай (отсюда и название), на реке Миасс, как сторожевая крепость на пути из хлебного Зауралья в Оренбург.

Река Миасс по-прежнему течёт, а город перестал быть сторожевой крепостью.

Мы летели в душном и маленьком ЯК-42. Мне попалась разговорчивая соседка, которая искусно вывела нашу беседу на тему сексуальных проблем между супругами в неравных по возрасту браках. Это было увлекательно и скоротало время. Вот и приземлились. Морозный воздух освежил и дал пространство. На крыльце аэропорта стояли навязчивые таксисты и курили. Дешёвый сигаретный дым застревал под козырьком.

Нас встретил молодой беспокойный парень на безликой машине без номеров. Он был стеснителен и не уверен в себе. При этом он верил, что ехать надо быстро, не обращая на скользкую дорогу и встречные машины внимания. Быстро и не останавливаясь, даже когда заднее колесо спустило, и бампер машины повис как задница старой потаскушки, не испытывая заметного дискомфорта от стуков и скрипов незащищённого колёсного диска. «На шинку надо», — наконец угомонился наш водитель. Так лаконично и двусмысленно он назвал шиномонтаж. «Какая шинка, если на Южном Урале уже полночь», — подумал я. Шинка услужливо появилась из темноты придорожных кустов. Из маленькой будки вышел здоровенный мужик в грязной майке, едва прикрывавшей половину волосатого живота, и кинул нашему водителю домкрат и баллонный ключ. «Е_итесь сами», — произнёс он с достоинством и скрылся в будке. Пока мы наблюдали за сменой колеса водителем, уральский мороз стремительно разбирался с нами и наказывал за легкомыслие в одежде.

«Ресторан уже закрыт», — безапелляционно сказала растерянная девушка за стойкой в гостинице. Есть хотелось, и мы отправились в магазин. Купили то, что не надо готовить и можно быстро съесть. Зашли всё-таки в ресторан за штопором. Ресторан почему-то работал, словно споря с растерянной девушкой на ресепшн. «Возьмите улитки и лягушачьи лапки» — предложил вместо жульена официант со слипающимися от сна глазами. Зачем улитки жрать в этом городе, зачем они вообще тут нужны? Плебейское провинциальное стремление к псевдоевропейскому. А пельмени где? Ну, давай улиток. Тьфу…

Легли поздно, встали рано. Типичный распорядок командировочного дня. Дела разные, обязательные и добровольные. Пригласили ещё на завод, подивиться на новое оборудование.

Посёлок Пёдоровка, или что-то в этом духе. Завод с дороги красивый, внутри обычный. Новая линия работать не хотела. Крутился барабан, качался маятник, полз конвейер, но не было главного – волосатого ковра заправленного ядовитым соусом из фенола. Начальство завода мрачно курило и молчаливо гипнотизировало печку, которая капризничала и не давала расплав. Технический персонал хлопотал возле столь важной и своенравной особы, похожей на обрубок ракеты. Один рабочий, самый решительный и наглый, полез в печку длинной кочергой. Наковыряв пятнадцать минут огненных шлаков, он добился ровной оранжевой струи. Печку уломали. Расплав пошёл. Начальство довольно закурило и замерло в ожидании того, как яркая и опасная огненная лава превратится в легкомысленные волосы, а маятник заботливо, но строго уложит их на конвейер. Но эстафету каприза приняла центрифуга. Она заглатывала расплав, но не испражняла продукт переработки. Проблемы пищеварения центрифуги вернули заводское начальство в состояние мрачного созерцания неудачи и осознания собственной ущербности, а технический персонал сделали виновато активным. Центрифуга ломалась и сопротивлялась дольше, чем печка. «Давай, родимая, сука!», — крикнул кто-то. Это помогло повлиять на женский характер. Появились первые волосы. Мало и жидко, потом больше и гуще. Начал формироваться ковёр, который пополз на конвейере вперёд к камере полимеризации, узлу резки и упаковки, чтобы превратиться в волосатые плиты, дающие одним тепло, другим бизнес, а третьим разочарование. Я испытал неуместное чувство отцовства по отношению к этой производственной линии, словно присутствовал при рождении первенца.

Минут через пятнадцать появились приглашённые на открытие торговцы этим волосатым счастьем. Неоднородная масса деловых людей пытливо всматривалась в конечный продукт и конкурентов. Некоторые смотрели на линию восхищённо и заискивающе, словно надеясь получить больше, чем другие. Кто-то держался независимо и вызывающе, давно, ещё до пуска новой линии, испортив отношения с распределителями волосатого золота. Торговцы из Казахстана, Казани и Уфы были уважительны в одежде, подчёркивая восточную вежливость модными галстуками. Бизнесмены Урала и Сибири в основном наглядно демонстрировали дресс-код торговцев на рынке. Бейсболки, джинсы, затёртые свитера. Знакомые лица. Старые и новые. Радостные и напряжённые. Добродушные и ироничные.

Мороз накинулся со свежими силами, словно почувствовав нашу слабость от промозглости многочасового стояния на бетонном полу цеха и очередного чувства голода. Вкусные нежные уральские пельмени и космополитичная федеральная водка временно сделали нас развязно счастливыми и сытыми.

Обратно летели на ещё более душном и тесном ТУ-134. Мой сосед недоумённо сокрушался по поводу того, что Аэрофлот летит на полчаса дольше.

Духота осталась в самолёте, а мы дышали морозом и счастьем долетевшего фаталиста. Ещё на вокзал надо заехать, проводить товарища из Минска. «Поезда там всю ночь ходят, давайте по пиву выпьем», — он ещё пребывал в состоянии командировочной вседозволенности. Заехали в русский пивной ресторан. Отличное свежее пиво показалось не лишним и растворило дискомфорт пыльного самолёта.

Вокзал. Товарищ из Минска пошёл покупать возможность доехать домой на поезде. Вернулся растерянно быстро. «Последний поезд ушёл 10 минут назад», — пиво показалось лишним, а товарищ из Минска непрошенной ночной обузой. Купили ему билеты на утренний рейс, нашли гостиницу. До свидания.

Домашняя постель приняла меня в 2 часа ночи, а в 7 утра неохотно отпустила на работу.

Город Челябинск был заложен в сентябре 1736 года в урочище Челяби-карагай (отсюда и название), на реке Миасс, как сторожевая крепость на пути из хлебного Зауралья в Оренбург, а пельмени там готовят куда лучше, чем улитки.