Столбовая

Произошло это на Столбовой. Столбовая – это по Курскому направлению, не доезжая до Чехова. Там была и есть дача моей тётушки, тёти Люды. У тёти Люды был и есть сын Максим. Он мой ровесник. Максим – хороший парень, но его друзья на Столбовой и мои друзья на Луговой были очень разными. Разными, не значит, что кто-то был лучше или хуже. Если на Луговой мы шалили сравнительно интеллигентно и сдержано (хотя не все так считали), на Столбовой у меня захватывало дух. Первая затяжка, первый глоток, мопеды-мотоциклы и прочее. Да. А в 5 лет на Столбовой меня ранили из охотничьего ружья в руку. Нет, не на охоте. Просто взрослые стреляли по банкам на заборе. Весело было.

Столбовая славилась своими грибами. Вот можно сказать рыбалкой, а рыбалки то на Столбовой не было. Были грибы. То есть, грибалка. По-моему понятно выражаюсь. Так вот, Столбовая славилась своей грибалкой.
Отличный лес. Грибы, какие хочешь. Я, как «дачный ребёнок» с грибалкой знаком был близко. Могу запросто отличить летние опята от осенних и уж тем более от ложных. Белые, подосиновики, подберёзовики, лисички, сыроежки и прочие чернушки-свинушки. На Столбовой грибы были отменные. У тёти Люды был и есть большой запас «заготовок»: грибы маринованные, грибы солёные, рецепты разные, эксклюзив – маленькие, одного размера, маринованные белые грибы.

Я часто ходил по грибы на Столбовой. Однажды, когда мне было лет 13 или 14, тётя Люда пригласила нас за опятами. Говорит, что опят прорва, бери, мол, косу и коси. Никто из моих не смог, а я решил поехать. Максим обрадовался, что я приеду. У нас с ним были очень хорошие отношения. Хотя Максу меня всегда в пример ставили, а когда я приезжал, то он активно старался меня скомпрометировать. А я не очень то и сопротивлялся. Помогал ему самоутверждаться, а себе познавать мир. Макс, кстати, как показала наша непростая жизнь, — хороший парень. Настоящий.

Приехал я на Столбовую. Был самый конец августа. Тётя Люда объявила программу: ложимся спать, рано встаём в 5-00, едем на «грибной» электричке. Представьте себе, была такая «грибная» электричка. Маршрут – в лес. Пассажиры – 100% с корзинами. Станции – сколоченные из досок помосты. Кто только пути проложил? Чудное советское время.

Мы вышли на станции, где не было никаких населённых пунктов. Только лес. Нас было четверо. Тётя Люда, Максим, я и какой-то дядя-сосед. Мы были отлично подготовлены для сбора опят. Тётя Люда заставила нас взять по две огромных корзины, и вдобавок на спине у нас было по рюкзаку, в который была вставлена картонная коробка, чтобы грибы не мялись. Хотел, написать, что коробка была от холодильника, но не буду обижать тётю Люду. Техника была простая: наполняешь корзину, пересыпаешь в рюкзак, так до тех пор, пока всё не заполнится. Потом начинаешь орать, чтобы найти кого-нибудь из своих.

В то наивное советское время в лесу не было страшно, поэтому мы разбредались на многие сотни метров. Опят было много. Грибалка – азартное занятие. Зашли в лес, разбежались, потом нашли друг друга и давай сравнивать, кто что собрал. Опята, такие грибы, что сравнивать их можно только по объёму. Идёшь по лесу, видишь пень, весь в опятах, давай его стричь. Потом другой. И так далее. В какой-то момент начался дождь. Меня это не остановило. У нас была договорённость, начинать орать друг другу не раньше одиннадцати.

Да и не мог я проявить ни малейшей слабости. Для меня, тихого скромного мальчика (таким меня воспринимали на Столбовой) многое там было вызовом. Часто я слышал или чувствовал, что-то вроде, он это не сможет, он интеллигент, профессорский сынок и прочее. Мне казалось, что я должен доказать этим милым, но другим людям, что я могу. Могу выполнять много разной физической работы, могу разогнаться по шоссе на мопеде, могу выругаться и ещё много чего могу. Всё это было для меня легко, но производило сильное впечатление на моих «столбовских» родственников. Иногда было трудно. Ну, самое, что запомнилось, когда я курице голову отрубил. Её надо было зарубить. Не помню, сколько мне было лет, но удовольствия я получил мало. После того, как я отрубил ей голову, я её выпустил из рук, а этого делать было нельзя. Надо ждать, пока она сдохнет в твоих руках. С меня было достаточно этого маха топором. Голова отдельно, клюв открывает, туловище бегает и ничего не понимает. Минуты две. Это долго. Держать туловище надо, чтобы перья кровью не испачкались. На Столбовой я ужасно скучал по нашим вечерам на Луговой. Но я не мог показаться слабым.

Тогда в лесу я думал о том, что мне надо набить опятами эти две корзины и рюкзак с коробкой от холодильника, чтобы защитить честь всех профессорских сынков, всей интеллигенции и всей Луговой. Для меня это не было большой проблемой. Я даже не мог себе представить, что будет иначе. Грибов было много, правда дождь шёл всё сильнее. Где-то к одиннадцати мы стали кричать друг другу. Грибов я набрал много. Заполнил всё. Кричать «Тёёёётяяяя Люююдааа» сложно. Попробуйте сами. Максим никогда не отзывался. Наверное, курил, не хотел, чтобы застукали. Поэтому я стал двигаться на чужие крики. Через некоторое время я встретил дядю-соседа. Он посмотрел на мой «улов», а я на его. Грибов у него было раза в два меньше, и он опять пропал в лесу, но не надолго. Дождь, усталость и стремление к комфорту заставили его снова воссоединиться со мной и продолжить поиски тёти Люды и Максима. Скоро мы их нашли. Тётя Люда всё-таки застукала Максима за курением и ругала его. Когда она увидела, сколько у меня опят (у Макса была совсем немного), то сразу стала ставить меня в пример. Макса (и меня) выручил дядя-сосед, который обратил внимание на то, что мы изрядно промокли, дождь усиливается, а электричка скоро прибудет на станцию.

На станции, а именно на дощатом помосте, стояло ещё человек пятнадцать. Дождь шёл очень сильный, и не было возможности от него укрыться, но мы были на подъёме. Во-первых, набрали много грибов, во-вторых, электричка должна скоро прийти. В-третьих, мы намокли, и это было весело. Было около двенадцати. Электрички эти грибные ходили одна в час, где-то в начале каждого часа. Вот уже пол-первого, стало ясно, что двенадцатичасовой электрички не будет. Ждём. И мокнем. Для полноты передачи ощущений, можно сказать, что на нас были резиновые сапоги, которые были до краёв наполнены дождём. Делаешь шаг, и вода выплёскивается. Дядя-сосед вылил воду из сапог, снял носки, отжал, одел всё снова. Потом сказал, что лучше этого не делать, потому что ногам стало холодно.

В 13-00 электричка тоже не пришла. Кто-то из грибников попробовал разжечь костёр. Бессмысленно. Всё мокрое. В 14-00 тоже не пришла. Тётя Люда, конечно, очень переживала и расстраивалась. Мы с Максом сохраняли оптимизм, хотя очень замёрзли и устали.

Электричка пришла только в 16 часов. Это было маленькое счастье. Тем, кто не знает, что такое счастье, или считает себя несчастным, я очень советую встать в 5-00, часа 3-4 походить по лесу, потом 5 часов простоять под холодным дождём в ожидании чуда, непрерывно всматриваясь в нитки рельсов, уходящие в лес, откуда должен прикатить электропоезд, которые увезёт вас туда, где тепло, сухо, можно пожрать и выспаться. И вот этот чудо-поезд появляется. И Вы счастливы. Всё остальное не имеет значения, потому что Вы спасены.

Что там у них случилось с электричками, но и этот состав-спаситель нас всё-таки подвёл. Не довёз до нашей станции. Пришлось идти пешком ещё около часа. Дождь, ветер. Сил уже не было. По дороге нас развеселила и ободрила картина того, как у пивного ларька не смотря на промозглую погоду, стояло человек пять мужичков и, дрожа, попивали пиво. Значит, и мы сможем.

Добрались до дачи. Переоделись. Печку затопили. Тетя люда накрыла стол. Дядю-соседа пригласила. Дело в том, что у тети Люды заготовки были не только из грибов и огурцов. Было кое-чего и покрепче. Она и нам с Максом по рюмке налила. Говорит, чтобы не заболели. Крепкая, бр.. Я пока пробовал, Макс свою выпил. Смотрит на меня, ты чего не хочешь? Взял, и мою выпил. Поели. Вот бы спать лечь. Не тут то было. Опята чистить надо. Сели чистить. Лучше бы я их меньше собрал. Почистили. Я пошёл спать.

Лёг, закрыл глаза. Заходит тётя Люда, что-то спрашивает. Я слышу, но отвечать не хочется. Надоело всё за день. Она решила, что я сплю. Выходит из моей комнаты и говорит Максу, — Илья, молодец, до последнего держался, лёг и заснул сразу. А я долго лежал, и заснуть не мог. Потом как-то у Ремарка прочитал фразу, что-то вроде: так устал, что не мог уснуть, пошел в бар и заказал двойной кальвадос. Макс минут через пять пришёл и сразу захрапел. Ясное дело, после двойной самогонки.

Вот такой был дождь на Столбовой.